11 сентября – Всероссийский День трезвости

Ежегодно 11 сентября в целях борьбы с алкогольной зависимостью и популяризацией трезвого образа жизни в нашей стране проводится Всероссийский День трезвости. Отмечать День трезвости 11 сентября предложила Русская православная церковь. В этот день православные вспоминают Усекновение главы святого Пророка Иоанна Предтечи, который был обезглавлен царем Иродом во время пьяного пира. Первый День трезвости был проведен в 1913 году. В марте 1914 года Святейший Синод принял решение о ежегодном праздновании Всероссийского дня трезвости. В наше время эта традиция возродилась. Интересно, что антиалкогольные настроения среди населения были задолго до учреждения праздника. Публикуем статью к.и.н. зам.начальника отдела публикации и использования документов Егора Бутрина об этом.

«На Пасху вина не покупаем!»:

антиалкогольное выступление в лухской деревне в конце XVIII в.

Проблема пьянства в российском обществе была актуальной практически всегда. В течение XVI-XIX вв. потребление алкоголя на душу населения неуклонно возрастало. В значительной мере способствовало этому процессу государственная монополия на винокурение. Несомненно, в городе она ощущалась острее, однако и деревня не избежала тотальной алкоголизации. В связи с этим интересным представляется уникальный случай протеста крестьян в конце XVIII в. против торговли казенным вином во время Пасхальной недели. Сведения о нем сохранились в архивном фонде Лухского уездного суда.

23 мая 1793 г. в Костромскую казенную палату поступило гневное заявление откупщика луховских питейных сборов, плесского купца Тараса Сушилина. Он заявил, что 24 апреля направил в д. Никитино дворцовой Юмохотской волости «для продажи казенных питей» своего агента, Александра Унжина. Однако десятский Алексей Григорьев и жители деревни не позволили ему исполнить свою миссию, невзирая на предъявленный билет Лухского нижнего земского суда, разрешавший Унжину торговлю казенным вином в пасхальное время. Крестьяне «выгнали его с казенными напитками вон из деревни». Сушилин сетовал, что на этой «выставке» (так назывались пункты торговли казенным вином на местах) «по нынешнему благополучному времени» можно было распродать вина, водки, меда и полпива в два раза больше обычного. В результате же самоуправства никитинских крестьян «последовал казенному интересу ущерб и ему откупщику разорение». Он просил взыскать с виновных нанесенные ему убытки и защитить его от подобных казусов в дальнейшем.

В контракте, заключенном Т.И. Сушилиным с казенной палатой о содержании им «по городу Луху с округою питейных сборов на откупу» с 1791 по 1795 гг., действительно значились 30 «выставок» в Лухской округе, среди которых отмечена и никитинская. Условия соглашения предусматривали, что Сушилин может «продавать вино, водки, пиво, полпиво и мед» оптом и в розницу как из казенных питейных домов, так и с «выставок» и даже «в местах подвижной продажи». Главным условием была продажа упомянутых напитков «за узаконенную цену» и «клейменными мерами». Никаких ограничений в сроках продажи не существовало.

Вызванный на допрос десятский А.А. Григорьев показал, что прибывший в деревню Унжин попросил предоставить ему для продажи казенных напитков крестьянский дом или сарай. Но ни в дом, ни в «протчее строение» его не пустили, «опасаясь, дабы не могло произойти от пьяного народу какого неустройства». Однако торговать «казенным питьем» на улице Унжину не запрещали и соответственно, из деревни его «не выганивали». Однако сам пострадавший А.Ф. Унжин отвечал, что крестьянин Василий Яковлев на общем сходе прочитал билет, разрешавший ему торговлю казенным вином, после чего крестьяне заявили, что «того билета не слушают». Объясняли они это тем, что такое решение было принято ими на мирском сходе еще за неделю до прибытия Унжина. Соответственно, ему не позволили торговать ни в доме, ни на улице, и он был вынужден несолоно хлебавши покинуть «выставку». Кроме того, он отмечал, что просил пустить его в кузницу, стоящую у речки на поле позади деревни. Здесь никакого «неустройства» от пьяных последовать не могло. Но Григорьев отвечал, что «вокруг той кузницы насеян оржаной хлеб», который могут затоптать люди, направлявшиеся для покупки вина. Поэтому остановиться в ней Унжину и не позволили.

Подобные разноречия в показаниях сделали необходимым общий допрос всех жителей д. Никитиной. 28 человек из 30 опрошенных единогласно показали, что они не пустили Унжина ни к себе в дом, ни в «гуменные стаи», предложив «построиться на улице». В кузницу же, по их словам, он и «не просился». Лишь Д.И. Голошубин показал, что не видел в деревне служителя Сушилина, а еще один крестьянин, Николай Макаров, отлучался в это время в другую деревню. Столь единогласные показания о кузнице объясняются просто: 27 июля был проведен обыск о ней среди «понятых сторонних людей». В результате было выяснено, что стоит она на паровом поле, и хлеба около нее нынешним летом посеяно не было.

Опасаясь серьезных санкций за ослушание казенного агента, никитинские крестьяне попытались покончить дело миром. В мае 1793 г. староста с тремя крестьянами явился в Лух к исправляющему должность заседателя нижнего земского суда майору Е.Е. Сант-Флебену. Там он просил у Сушилина извинения за «недопущение» его служителя к продаже казенных напитков, умоляя прекратить дело. На это откупщик отвечал, что дело уже получило законный ход и остановить его невозможно. Опасения крестьян оказались вполне оправданы. Лухский уездный суд принял сторону откупщика. 28 августа он принял решение взыскать с крестьян «в удовольствие откупщика» денежную сумму вдвое против собранной на никитинской «выставке» за предыдущие годы. В итоге крестьяне должны были заплатить за 30 ведер вина (вместо 15), за 2 «осьмухи» водки (вместо одной) и за 20 ведер «полпива» (вместо 10). Общая сумма составила 61 р. 44 к. Она была, по тем временам, достаточно велика. Ничего удивительного, что староста Григорьев, получив указ из уездного суда, остался недоволен, заявил, что «дело его правое» и он желает продолжить его в высших инстанциях. Деньги он заплатить отказался.

Апелляционная жалоба была подана уездным стряпчим Е.А. Разводовым 21 сентября 1794 г. Проситель (грамотно обойдя вопрос о кузнице) утверждал, что прощения крестьяне у Сушилина не просили. По его словам, к Сант-Флебену они явились с просьбой об освобождении из-под допроса 30 земляков, вызванных в город «в рабочую пору». Что касается убытков, которые якобы потерпел откупщик, то о них он «показал ложно», так как Унжин в ближайшей д. Абрамове «быв весьма долгое время, все напитки без остатку употребил». Окончательное решение по делу было принято 19 декабря 1794 г. на общем заседании Костромского верхнего земского суда и Костромской верхней расправы. Двойная сумма «питейной продажи» с никитинских крестьян была снята, однако и откупщик не был лишен «должного удовлетворения» по делу. Крестьяне должны были заплатить за 15 ведер вина 23 р. 75 к., за осьмуху водки 19 к., за 10 ведер «полпива» 5 р. 60 к., и за 3 ведра меда – 4 р. 62 к. Иных наказаний для них предусмотрено не было, однако и эта сумма в качестве компенсации выглядела достаточно внушительно.

Материалы дела показывают, что никитинские крестьяне действительно заранее решили не допускать продажи казенного вина «в праздник святой Пасхи». Это была далеко не спонтанная прихоть, вызванная страхом пьяного разгула в доме, выделенном под «выставку», а продуманное решение, принятое общим собранием жителей. В данном случае характерным является отказ допустить Унжина в кузницу, стоявшую в отдалении от деревни. Следовательно, в данном случае мы имеем дело с необычайно редким проявлением антиалкогольных настроений в русской деревне конца XVIII в. В данном случае характерно, что община выступила против откупщика единым фронтом. Несомненно, следует обратить внимание и на особенности этой общины: это была довольно крупная дворцовая деревня. Прочное материальное положение большинства крестьян дворцовых волостей было причиной существования в них более крепкой и организованной общины, чем в помещичьих деревнях.

Егор Бутрин

Статья впервые была опубликована в «Ивановской газете» № 77-78 от 26 апреля 2013 г.