К 100-летию со дня рождения Юрия Иосифовича Гладунюка

Сегодня исполнилось 100 лет со дня рождения участника Великой Отечественной войны 1941-1945 годов, преподавателя, поэта и публициста Юрия Иосифовича Гладунюка. В Государственном архиве Ивановской области хранятся его документы, переданные в 2010 году сыном Андреем Юрьевичем. Они включены в семейный архивный фонд личного происхождения № Р-1186, в котором объединены документы 3-х поколений замечательной семьи Гладунюков.

Ю.И.  Гладунюк родился 3 ноября 1922 года в г.  Иркутске в семье профессионального музыканта. Его отец, Иосиф Иванович Гладунюк в 1938-1964 гг. был главным дирижером Ивановского театра музыкальной комедии. В 1941 году Юрий  окончил ивановскую среднюю школу № 23 и менее, чем через год, 2 мая 1942 года, в возрасте 19-ти лет был призван на фронт. После краткого курса подготовки в Гороховецких лагерях, уже в июле попал на передовую, под Смоленск. Воевал в составе танковой бригады сначала в качестве бойца, затем – из-за слабого зрения – был переведен на нестроевую должность. Он прошел Украину, Румынию, Чехию, Австрию, Венгрию. Окончил войну в звании гвардии старшины, заведующим делопроизводством и казначеем дивизиона, был награжден медалями «За взятие Вены», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». После Победы служил в Румынии, вернулся в Иваново в декабре 1946 года. Юрий Иосифович с отличием закончил историко-философский факультет Ивановского педагогического института, работал учителем в вечерней школе № 22, инспектором городского управления кинофикации, преподавателем эстетики в профучилище № 8. В качестве лектора он активно сотрудничал с обществом «Знание», был членом литературного актива Ивановской писательской организации. Как поэт, прозаик и публицист Ю.И.  Гладунюк периодически публиковался в областных газетах «Рабочий край» и «Ленинец», в районной и многотиражной прессе. Скончался в Иванове 16 мая 1980 года.

Известно, что больше всего в годы Великой Отечественной войны пострадали молодые люди 1921-1923 года рождения. «Есть страшная статистика: из каждой сотни ребят моего поколения, ушедших на фронт, домой возвратились лишь трое…», - говорил народный артист СССР Анатолий Папанов, тоже родившийся в 1922 году. Юрий Гладунюк три года был в действующей армии, вернулся с войны, прожил достойную и интересную жизнь. Такую же полноценную жизнь могли бы прожить и его ровесники, оставшиеся на полях сражений Великой Отечественной. Тем дороже нам и нашим потомкам документы человека этого поколения. Поистине бесценны 147 писем Юрия своим родителям, датируемых 1942-1945 гг. Это не только подлинные документальные свидетельства «грозовых-сороковых», но и рассказ от первого лица о взрослении, превращении восторженного юноши-романтика в настоящего воина-героя и философа. Письма написаны прекрасным литературным языком, читаются на одном дыхании. И невольно ловишь себя на мысли, что такие же чувства испытывают сегодняшние воины там, на передовой…

В память о Юрии Иосифовиче, в день его 100-летия публикуем на сайте фрагменты писем, написанных 80 лет назад – в 1942 году, а также в полном объеме - письмо от 3 ноября 1942 года, и письмо, написанное в победном мае 1945 года. Интересно, что ещё в 1942 году Юрий предсказал, что День Победы будет в мае, правда ошибся на два года.

Полностью прочитать письма Ю.И.  Гладунюка можно в издании Государственного архива Ивановской области «Наедине с войной…: сборник фронтовых писем и дневниковых записей, 1941-1945. – Иваново, 2015.

Из писем Юрия Иосифовича Гладунюка родителям

6 мая 1942 г.

Дорогие мои папа и мама!

Вот я и в армии. Нахожусь в лагерях, на курсах сержантов, после окончания их или в школу лейтенантов, или на фронт, там видно будет. Жизнь тяжелая, особенно с непривычки. Встаем в 5 и занимаемся до 8 вечера с двумя перерывами для еды. Кормят два раза – в 6 утра и в 2 часа дня и все… Хлеба дают 650 г. <…>

2 июня 1942 г.

Дорогие мои, любимые!

Итак, впереди фронт. В ночь с 1 на 2 пролетели Вязники, Ковров, Владимир. До Москвы осталось 15 или 20 км. <…> Я спокоен. Если я вернусь – я буду счастлив, если же нет – такова уж судьба моя. Прошу вас об одном: меньше страдайте и больше надейтесь на благоприятный исход, и все будет хорошо. Я не скажу вам прощайте, нет, только до свидания, мои любимые, бесценные, дорогие. С вами в сердце еду бить немецких гадов, итак, до свидания, крепко-крепко целую вас, живу и дышу надеждой увидеться с вами. Привет всем, кто помнит меня. Еще раз целую, ваш Юрий.

12 июня 1942 г.

Западный фронт.

Дорогие мои и горячо любимые папа и мама!

Вот уже неделя прошла с тех пор, как я попал на фронт, чтобы вместе с боевыми товарищами бить проклятых фашистов. Что же писать вам о своем житье-бытье? Во-первых, я пока еще не на передовых позициях, до «фрицев» не менее 10-12 км, но пройдет несколько дней, и я попаду на фронт в полном смысле этого слова. Живем мы в лесу, в шалашах. Природа здесь замечательная. Когда смотришь на эти поля, на эти ласковые деревья, не верится, что здесь текла кровь, что здесь стонали умирающие люди. Милитаризм! Сколь ненавистно моей душе это слово! Проклятые гитлеровцы! Но ничего, хорошее время еще впереди. Смертный приговор озверелым оккупантам подписан, а Красная Армия проводит его в жизнь. <…> Кормят хорошо здесь, три раза в день, хлеба – 800 г. Я пока, благодаря образованию, работаю писарем у комиссара батальона, но в бой пойду, конечно, не с пером в руках… <…>

10 июля 1942 г.

Здравствуйте, дорогие мои папа и мама!

Вот уже пятый день, как я нахожусь на фронте в полном смысле этого слова. С рассвета 6 июля и до 8-го я был в первом эшелоне, на самой передовой. Брали мы станцию и деревню. Взяли! Я находился в батарее ПТО (противотанковая оборона – Н.М.) . Стреляли в нас из орудий, из пулеметов, из минометов, бомбила авиация, но мы шли вперед. С 8-го нахожусь в 3-м эшелоне, как бы на отдыхе! Здесь не свистят пули, но зато с утра до вечера бомбит авиация. Вот сейчас я сижу в блиндаже и пишу вам письмо, а 5 минут назад над головой у меня визжали и гудели бомбы. Они прилетают, нас бомбят через каждые час, полчаса. Вчера я пошел за водой с товарищем, а назад вернулся один: его тяжело ранило в голову осколком бомбы. Я перевязал его и довел до санчасти. Чтоб переносить все виденное и слышанное мною за эти пять дней, нужны еще каленые нервы. Но я оказался удивительно спокойным. А чего только я ни видал! Оторванные руки, ноги, разбитые черепа, перевернутые танки, обгорелые трупы танкистов. Удивительно спокойно я себя чувствую. Я даже окреп, стал здоровее. <…> Сколько цветов в этом году! А рожь, какая высокая, и птички щебечут. Как они бедняги, пугаются, когда бомбит авиация, а потом, когда улетают самолеты, словно, забывают обо всем и опять начинают щебетать радостно и беззаботно. Я люблю жизнь и, пока что, та тоже любит меня. Что-то будет дальше?.. А знаете, что я подложил сейчас под письмо? «Медного всадника» Пушкина. Я не могу забыть своего Пушкина и даже здесь он постоянный друг мой и утешитель. Пока все. Скоро опять пойдем в бой, кончится бой… Вот уже, что будет, когда кончится бой – не знаю. Пишите чаще и больше. Сообщите новости, как работает театр, где с друзьями. Всем большие приветы и от поэта, и фронтовика. Любящий вас, крепко целующий. Юрий.

16 июля 1942 г.

<…> Что писать о себе? Фронтовик, самый настоящий фронтовик. 11, 12 и 13 не вылазил с передовой. 3 дня почти беспрерывных боев! Но я жив! Только один раз во время наступления меня чем-то шлепнуло по шее, но верно маленьким осколком, так что у меня распухла жила, да второй осколок безвредно стукнулся о каску. Один раз пуля зарылась в землю в тридцати сантиметрах от носка правой моей ноги, да несколько раз мины, как в насмешку надо мною, шлепнулись совсем рядом и не разорвались. <…>

18 августа 1942 г.

<…> Положение мое пока без перемен. Часть наша стоит в обороне; на нашем фронте пока тишина, особенно по воскресеньям – «религиозные» фрицы в этот торжественный день чинно пьют чай и не производят ни одного выстрела. Погода начинает портиться, чувствуется приближение осени. Вчера и позавчера почти с утра и до вечера шел дождь, уже не летний, а настоящий осенний, мелкий и противный. Сегодня выглянуло солнце, день разгулялся, но холодновато, дует сильный ветер. Осень, а может быть и зима, меня серьезно пугают. Помещений ведь у нас нет. <…> Последние ночи, во время дождя, я спал под машиной, где, по крайней мере, сухо, хотя грязно и очень низко. Но спать на голой земле можно еще каких-нибудь 2-3 недели, а потом? Вчера мы сделали себе палатку на 4 чел., из деревни натаскали много соломы, и сегодняшнюю ночь я провел сравнительно хорошо; но все это хорошо, пока не начались заморозки, а что делать, когда наступит октябрь? На теле ведь одна рубаха и гимнастерка, а шинель – это и подушка, и перина, и одеяло. Ну, да ладно: что будет, то и будь. Пока сносно; главное, тишина. <…> Ох, если бы разбили чёртова Гитлера до зимы!.. Да я бы жив остался. Честное слово, ничего бы больше не хотел, только вернуться, только бы пожить. Ведь я оторван от всего, что любил: дом, родные, друзья, книги, мечты (здесь как-то и не мечтается даже, дни проходят однообразной чередой и думаешь только о том, чтоб скорей они проходили). Как я давно не читал!.. Я вспоминаю свои книги, и на меня находит щемящая сердце тоска, унылая, как завывания собаки в осеннюю долгую ночь. <…> Газеты не приносят ничего радостного. Немец прет во всю, а отступать дальше некуда – сзади бакинская нефть. <…>

12 сентября 1942 г.

<…> Положение нашей страны сейчас тяжело, как никогда. Мы стоим на грани жизни и смерти. Но, несмотря на это, я верю в нашу победу. Даже если прибегнуть к философии, т.е. в данном случае к простейшей логике, то ведь совершенно очевидно станет, что фашизм – это только вспышка, это явление нескольких лет, но оно неминуемо должно умереть.

<…>

2 октября 1942 г.

Дорогая мама!

Сегодня ровно 5 месяцев, как я покинул родной дом. Пять долгих месяцев… Но прошли они сравнительно быстро, и если время и дальше пойдет теми же темпами, то день нашей встречи не так уж далек. Я каждый день думаю об этом. Как хочется увидеться с вами! Когда же вернусь я домой? И вернусь ли?.. Неужели я прожил 20 лет, учился, мечтал и творил только за тем, чтобы бесследно исчезнуть, не пройдя и полпути своей жизни? Нет, я не хочу в это верить. Нет, я должен вернуться назад, у меня ведь все впереди, ведь только сейчас я вступил на порог жизни. Проклятый немец отнял уже столько жизней, таких же, как и моя жизнь – молодых и полных надежды! Ладно, не буду об этом говорить. Забуду это. Впереди пусть будет только радужная надежда. <…>.

Мама, я написал монтаж под названием «Наш батальон». 27 сентября мы выступали в бригаде. Имели большой успех. Очки, посланные тобою, все еще где-то идут. Уже не знаю, дойдут ли. Вчера я получил письмо от своей соученицы, которая учится теперь в институте. Как бы я хотел теперь учиться!.. Придется ли когда-нибудь? Только бы вернуться. Я тогда буду самым счастливым человеком на земле. <…>

5 октября 1942 г.

<…> Вы спрашиваете, нет ли перемен в моей жизни? Пока нет, живу ничего, к тому же погода, спасибо ей, стоит хорошая – сегодня 5 октября, а тепло, как в июне, ходим в одних гимнастерках. Это просто замечательно, потому что настроение мое наполовину зависит от погоды. <…> Что еще о себе? Да все одно и то же: существую, дышу, думаю днем и ночью о вас… и о своей двадцатилетней жизни. Молодость… Неужели никогда не увижу я все то, что так внезапно оставил, что не ценил и без чего не могу я жить? Нет, я полон надежды, я верю в свою судьбу, она не обманет меня. Настанет день радостной встречи; жизнь еще впереди. Вот и все, родные мои. Живите надеждой, не падайте духом. Ждите меня, и я обязательно вернусь. <…>

3 ноября 1942 г.

Дорогие папа и мама!

Позавчера я отправил вам письмо, и хотя прошло только 2 дня – пишу другое: не мог удержаться, чтоб в такой день (мне сегодня 20 лет!) не поболтать с вами. Жизнь моя снова наладилась, теперь даже лучше, чем прежде. Теперь я числюсь даже по списку в управлении батальона. Теперь я самый настоящий писарь, не хватает только очков, те, которые вы послали мне 18 сентября так и не пришли. Да, сегодня мне 20 лет… Даже не верится. Ведь пошел третий десяток. Уж как бы мы отметили этот день, если бы не проклятый немец!.. Когда уж сломает он шею?

Погода на редкость хорошая. Ноябрь месяц, а мы еще ходим днем без шинелей. Тепло, как в мае. Дождей нет. Вчера получил письмо от В. Бритова (Валерьян Бритов – лучший друг Ю.  Гладунюка, в будущем доктор исторических наук – Н.М.) , писаное ещё 5 октября. Отец его до сих пор на фронте. Теперь он батальонный комиссар (речь идет о поэте Макарии Бритове - Н.М.) .

С нетерпением ожидаю посылку. Не дай бог, чтобы она шла таким же путем, как очки от 18 сентября.

Через 3 дня день 25-й годовщины Октября. Интересно, как проведем мы его здесь, на фронте. Готовимся вовсю. Опять будет самодеятельность, в которой я конферансье. В последние дни прямо замучился: оформлял батальонную газету, писал плакаты, писал историю нашей парторганизации с июня по октябрь месяц. А наряду с этим обыденные дела. Давно ли (в который уж раз пишу я эти слова) расстались мы с вами? А пошел уже седьмой месяц! Ровно год назад в этот день мы были в Джалал-Абаде (город в Киргизии - Н.М.) , ели пряники и грызли орехи. Как я рвался тогда в Иваново! Мне тогда прямо жизнь опротивела. А сейчас я бы отдал очень многое, чтобы повторить эти дни. Такова судьба человека. «Что имеем – не храним, потерявши – плачем». Хоть бы одним глазом посмотреть сейчас на вас. 10 час. вечера. Я пишу это письмо, и вся жизнь сейчас проходит перед моими глазами, с Иркутска до мая 1942-го, рокового года. Что сейчас делается дома… Папа, наверно, на спектакле, а мама сидит за столом, что-нибудь шьет, да вспоминает меня… Ну, ладно, разболтался и размечтался до предела. Пора и честь знать. Но теперь вы можете быть более спокойными за меня. Я вполне доволен настоящим своим положением. Ну, пришел конец бумаге. Пора пожелать вам спокойной ночи, крепко-крепко вас обнять, поцеловать и расписаться. Ваш Ю. Гладунюк. Папа, постарайся выписать журналы.

16 ноября 1942 г.

<…> Сегодня под вечер выпал первый настоящий снег. Погода стоит удивительно теплая, ночи светлые, лунные. В такие ночи, когда вдалеке не трещат пулеметы, не верится, что идет война, что кого-то где-то, может быть, убили в эту минуту… Газеты начинают приносить хорошие новости, и хотя до полного разгрома двуногих паразитов много еще будет пролито крови, но конец их начинает уже вырисовываться вдали. Представьте себе это майское утро, только что закончились военные действия, и я вхожу на порог дома… Дождемся ли мы этого счастливого дня?.. А впереди еще декабрь, январь и т.д., ведь зима только еще началась. <…> Итак, дорогие мои, пока до свиданья. Передавайте приветы всем друзьям. Крепко вас целую и обнимаю, ваш Ю. Гладунюк.

15 мая 1945 г.

Дорогие папа и мама!

Наконец-то настал тот радостный день, которого я ожидал три года. Настал день Победы! Я узнал об этом в 3 часа ночи. В эту ночь никто уже не спал. Давали салюты по всей деревне. 9 мая с утра до вечера праздновали. За день выпили несколько бочек. А через день двинулись в путь, колесить по Европе. Сейчас нахожусь где-то около Праги. Завтра опять переезжаем, не знаю куда. Но как легко стало ездить. Над головой чистое небо, ни одного мессершмитта. Каждый день тысячами гонят пленных, грязных, побитых фрицев. Я ошибся только на 1 неделю, когда писал насчет 1 мая.

Вот пока и все. Когда приду домой – это еще пока дело будущего. А домой хочется… Как-никак – пошел 4-й год службы в армии.

Ну, пока все. До свидания, крепко вас целую и обнимаю. Ваш сын Юрий.

Большие приветы и поздравления всем друзьям.

Ф. Р-1186. Оп 1. Д. 1. Л. 1, 8, 13-15, 27-31, 39-40 об, 42-43 об, 53-53 об, 56. Д. 4. Л. 8. Автографы.

Публикацию подготовила зам. директора ГАИО Н.А.Муравьева