Ливень

Июль безумствовал. По трассе плыли листья и ветки. Автомобили еле тащились, изо всех сил работая «дворниками»...

- Восемьдесят пять рублей, - свирепея, требовала кондукторша.
Я судорожно пересчитывала червонцы и краснела. Одного не хватало. Пошарила в сумке - нет и там. Потеряла или купила пирожок, промахнувшись с подсчётами, - уже не помню.
Сбылся один из самых страшных детских снов. Надо мной нависает грузная злая тётка и ждёт, пока расплачУсь. Или расплАчусь.
- Давайте до Китова, - растерянно прошептала я, чувствуя, как подступают слёзы.
Это было тринадцать лет и десять килограммов назад. Я была отличницей и готова была сквозь землю провалиться от малейшей ошибки.
Тётка фыркнула и пробила билет. От Китова до дома топать часа полтора, на улице - дождь стеной. Пусть летний, но ливень.
- Вот дура, - проклинала я себя, - не могла лишних денег у мамы попросить.
И ведь правда, не могла. Я только закончила школу и сдавала вступительные. Выпускной, подготовительные курсы, бесконечные поездки в Иваново - всё это изрядно ударило по семейному бюджету и клянчить даже лишний червонец было очень стыдно.
Всю дорогу я занималась самобичеванием, припоминая и потерянную «сменку», и «четвёрку» по физике, и упущенную возможность подзаработать. Автобус лениво трясся по кочкам, дождевые капли врезались в стекло и стекали неровными, грязными ручьями, рисуя унылую перспективу тащиться по чавкающей глине в белых босоножках.
- Китово, - пробасила кондукторша и ехидно посмотрела на меня.
Я вздохнула и выползла из автобуса под ливень. Белый хлопковый сарафан моментально промок, подол прилип к ногам. Волосы облепили лицо и шею. Надо набрать в горсть воды и умыться. Всё равно тушь уже потекла по щекам, лучше смыть совсем.
Июль безумствовал. По трассе плыли листья и ветки. Автомобили еле тащились, изо всех сил работая «дворниками». Я сняла обувь и пошлёпала вперёд, обижаясь на каждый камешек, что впивался в ступню.
- Капли жемчужные! Капли прекрасные! Как хороши вы в лучах золотых! - из-за дождевой завесы появился мужчина лет сорока. Обычный такой шуйский мужик, высокий, полноватый. В резиновых тапочках. Правда, голый по пояс.
- И как печальны вы! Капли ненастные! Осенью черной! На окнах сырых! - перекрикивая шум ливня и трассы, он радостно ринулся ко мне.
Я боязливо посторонилась. Ни одной книжки о том, как вести себя с сумасшедшими, мне пока не попадалось. Надо поискать.
- Есенин! - сообщил он.
- Елена! - в тон ответила я, боясь разозлить ненормального.
- Стихи, говорю, Есенин написал. А меня Димой звать, - рассмеялся мужик. По-доброму так рассмеялся, сразу стало понятно, что никакой он не сумасшедший, просто настроение хорошее. - Да не бойся ты! У меня дочка твоего возраста. Куда ты в такой ливень идёшь-то?
- Домой. Из универа еду, на автобус не хватило, - призналась я, шмыгнув носом.
- Эх, Маруся, нам ли быть в печали! Рыжая, красивая, в белом платье, вся жизнь впереди. Посмотри, как стихия тебе радуется, - Дима развёл руками и в эту же секунду сверкнула молния. - Ты же молода, весь мир у твоих ног.
Грохнуло так, что зазвенело в ушах. Меня мотнуло, а миг спустя я, вся в белом платье, сидела в луже и хохотала. Дима стоял надо мной и тоже смеялся от души, держась руками за трясущийся живот.
- Вставай, дурында! - просмеявшись, он вытянул меня из лужи и пошёл дальше, декламируя:
Люди несчастные, жизнью убитые,
С болью в душе вы свой век доживаете.
Милое прошлое, вам не забытое,
Часто назад вы его призываете…
Я провожала случайного знакомого взглядом, пока тот не скрылся за стеной дождя. А ведь и правда. Белое платье - есть. Отличный аттестат - есть. Волосы до середины спины. Рыжие! И целая жизнь впереди.
Можно всё: гулять под дождём, ездить автостопом, громко петь песни, пить шампанское, крутить романы... Сидеть в луже, в конце-концов! Это. Моя. Жизнь. Я могу сколько угодно ошибаться и не оправдывать ожиданий. Делать что-то безумное и оставаться собой. Я могу. Спасибо, Дима.